ЭПИЗОД 6 Оказавшись в запотевшем автобусе, желтом под цвет листвы, я отряхнул свой зонтик. Стало немного теплей, но я все равно еще периодически подрагивал. Мне удалось добраться до закутка у задней двери, пока все не было заставлено людьми и хозяйственными сумками. Новые Черемушки. С зонта капало. Я повесил его на поручень и так и стоял, придерживая рукой. Автобус тронулся, скрипя и похрипывая. Через стекла просматривались расплывчатые силуэты улицы. Желто- зеленые липы, пятиэтажки, стройка, витрины, выцветшие зонты. Откуда- то из начала слышен гул, кисло во рту, может быть, я просто устал? Пасмурные люди, вечные старушки, где-то впереди голоса, мужчины лет сорока, в кепках или без, кожаные куртки, старые кроссовки. Повороты, остановки, дождь. Мой зонтик покачивается на перекладине, легонько подпрыгивая. Он весь в морщинах. Капли уже не падают, скапливаясь в незаметных впадинках. Висит в одиночестве перед всеми легкий взмах руки, и его не станет, он затеряется там, среди Ленинского проспекта, колыхаясь в незнакомой руке, исчезая в подземном переходе: Что мне делать? Бросить все, помчаться догонять, ни за что не допустить этого, ведь я сильней, я моложе, я быстро бегаю, ведь я прав!.. Я побегу? Ведь все случится так незаметно, так стремительно, что в каждый следующий момент будет немного поздно начинать двигаться, итак, я буду стоять на месте, может быть даже не покачнувшись, лишь чуточку вздрогнув, я буду скован в том самом закутке у задней двери, так что вперед, берите! буду неподвижно смотреть, как его уносят в каждом моменте времени туда, в переход, а когда он скроется из виду, я буду продолжать жаловаться, его унесли, а я стоял, пусть знает весь автобус, и все вдруг оживут, выйдут из тумана, бедный мальчик, и два десятка приговоров, где? что? это у него, да? и я буду жалеть себя, да он сам виноват! смотреть надо было, а теперь уже что поделаешь! а что не побежал? совсем распустились! да уймитесь вы! мама, а он больной? и я буду стоять уже молча, прижатый к стеклу, станет противно, что вообще начинал говорить, и я выйду у метро «Университет», где добрая старушка продолжит давать мне советы на следующий раз, сокрушительно качая головой. Да, его заберут, его отнимут от меня, они всегда отнимают все самое любимое в данный момент времени, ну неужели не смогут, смогли же раньше, но я уже не буду жаловаться, кричать каждому встречному, что уводят от меня мое сердце, я буду молча стоять, прижавшись к заднему стеклу, легонько подпрыгивая на ухабах, собирая в себе все оставшееся, замкнувшись, пытаясь отрешиться, но чувствуя, как кто-то особо важный не идет со мной вместе домой, хотя нет, это не ты, ты тут совсем ни при чем, ведь не тебя, это меня похитили, незаметно унесли, а я стоял, ничего не замечая, так и не поняв что что-то уже произошло. Улица Крупской, ограды посредине аллеи, все перекопано, наверное что-то с газом, дома, зонтики, желто-зеленые липы силуэтами сквозь запотевшие стекла, я вытру их ладонью, остановки не объявляют, вокруг люди, кожаные куртки, старушки, все места заняты, в проходе кепки, сигнальные кнопки, и мой зонтик тихо болтается на перекладине... нет и да, он здесь, невредимый, нетронутый, не унесенный от меня в переход, и я хватаю его, чувствую тепло, это молчаливая радость, я выхожу из себя, вот я держу свой зонтик сквозь дрожь, вот удлинившаяся улица Крупской, желтое, зеленое, оранжевое всех форм, где уже не виден асфальт, и он в форме листьев, и вот автобус, вот чем-то озабоченные люди, кожаные куртки, кепки и я, только не оборачиваться к стеклу, только вперед, глаза в глаза, вот Ты, единая в моменте моего приближения по аллее, она не всплывает, значит, жива, вот стою Я и бьюсь в сердце, упершись в перекладину, сжимая то самое единственное, что у меня теперь осталось. Сигнальная кнопка, мне нужно выйти. Почемужеяплачу?